ЦСКА Дмитрий Гончаров Локомотив Нижний Новгород Терек Спартак Кубань Факел Премьер-лига Россия
Денис Романцов поговорил с Дмитрием Гончаровым
Дмитрий Гончаров родился в немецком Белице, где служил его отец. Почти двадцать лет – от школы до основы – Гончаров провел в ЦСКА, но после бронзы 1999 года услышал от тренера Долматова: «Ты, молодой, не понимаешь мою систему». После двух сезонов в Воронеже Гончаров понадобился Олегу Романцеву в «Спартаке», получил вызов в сборную, но уже через четыре года ушел из футбола и занялся виндсерфингом.
– Участвовал однажды в марафоне на Азовском море. Соревнование проходило рядом с берегом, чтобы зрителям было хорошо видно. Я взял хороший старт, шел в первой десятке на скорости 60 км/ч, но дул сильный ветер, и с берега мне на плавник прилетел целлофановый пакет. Хлобысь! Я упал, обернулся назад, а там человек двести на меня летит. Успел только нырнуть и зажмурить глаза.
– Где вам больше всего нравится заниматься виндсерфингом?
– На Маврикии. Это место, где я хотел бы провести старость. В прошлом году я помог спасти там трех человек – француза и двух австрийцев. Они взяли маленькие доски и их смыло. Ветра не было, я понял, что самим им не выбраться, и помчался к спасателям, которые и не заметили, что людей унесло. Когда тех ребят вернули на берег, они поблагодарили меня, что спас им жизнь, а я ответил: «Да нет проблем. Два пива с вас». В итоге они мне ром принесли.
Я и сам бывал в такой ситуации на Канарах – ветер стих, а я в километре от берега. Пришлось плыть минут сорок. Зато виндсерфинг – это отличный фитнес. Игровой вес у меня 96 кг и до прошлой осени я удерживал 98 кг. Только сейчас набрал несколько лишних килограммов: дети пошли в школу, я больше времени провожу в Москве и продаю свой бизнес в Приморско-Ахтарском – базу для занятий виндсерфингом и гостиницу.
— Детство вы провели в Узбекистане. Что там пережили?
– В Самарканде застали землетрясение. Ночью тряхануло, стена разошлась, и мы выбежали во двор. Потом отец завесил ковром трещину в стене, и жили дальше. У отцовского друга, тоже военного, была жена – узбечка. Едва только начинало трясти, он хватал детей и вставал в дверной проем, а жена говорила на опыте: «Да ложитесь вы. Больше не тряхнет».
— В начале девяностых вы часто бывали в Германии. Самые яркие воспоминания?
– В 1992-м дублеров ЦСКА возили на игры основы в Лиге чемпионов на берлинский стадион, где Гитлер открывал Олимпиаду-1936. Минимальная скорость на немецких автобанах – 80 км/ч, и мы на своем древнем пазике выглядели комично – он еле полз. В дубле ЦСКА был защитник Серега Юркевич по кличке Царь. Мог кулак целиком засунуть в рот, но обижался, когда мы его об этом просили. Мы скинулись по две марки, набрали марок сорок и протянули ему: «Серег, ну, давай». – «Ну, ладно».
А еще в 1992-м нас водили в здание, где был подписан акт о капитуляции Германии. Вот мы все на фото: Демченко, Орещук, Ширшаков… А мы с Хохловым пожимаем руки.
– Кто был самым талантливым из ваших партнеров по молодежке ЦСКА?
– Племянник Харламова, тоже Валерий. Безумный талант, я таких больше не видел. Ходила байка: если перед Харламовым два защитника и вратарь, судья отворачивается и записывает гол. На тренировке ему говорили бить в девятку, и он забивал десять из десяти пенальти, причем восемь из них – с отскоком от штанги.
Валеру уничтожили алкоголь и наркотики. Еще со школы пошло: однажды его маму вызвали к директору, а Валера в это время вышел из беседки в муку пьяный. В той же Германии был случай. Пора ехать на игру, а Минько с Васей Ивановым тащат Валеру на руках. Тот идти не мог, ноги волочились по земле.
– Племянник Харламова умер в 2007 году. Когда вы видели его последний раз?
– В 1998 году. В абсолютно развалившемся состоянии он пришел на тренировку долматовского ЦСКА и во время занятия попросил: «Дим, выбей мяч. Продам, хоть денежки какие-то будут». Жалкое было зрелище.
Племянник Валерия Харламова. Кадр из фильма «Советские хоккеисты» (1975)
Кстати, с сыном Харламова, Сашкой, мы учились в параллельных классах 704-й спортивной школы. Помню, играли в коридоре в футбол теннисным мячом, а мимо шла фигуристка Екатерина Гордеева. Мы остановили игру, чтоб не попасть в нее – все-таки она уже тогда была чемпионкой, но футболист Саша Кирьянов, отвязный парень, крикнул: «Да ладно, какая разница». Как дал, и зарядил Гордеевой в ногу. «Вот дураки!», – услышали мы от нее.
– Самая памятная игра за дубль ЦСКА?
– 1991 год. Ереван. Играли на базе «Арарата». Первый тайм – светло, а на второй вышли – стемнело, и освещения нет. Только машины подъехали и осветили фарами мои ворота. Но те же Минько с Ивановым не растерялись, и пару раз попали по машинам мячом. Фары потухли, мы отыгрались с 0:3 на 3:3, и это еще Ильшат Файзулин не забил пенальти.
Назавтра – игра основы. Утром мы набрали на рынке персиков (местные цыкали, что мы в шортах, но нас-то двадцать человек – пусть цыкают) и расселись на трибунах. Долго было 0:0, но за десять минут до конца Олег Сергеев открыл счет. С трибун полетели камни, и Валерка Масалитин показал им неприличный жест. Тут уж полетели не только камни, но и деревянные лавки, на которых сидели зрители. Народ хлынул на поле, кто-то врезал Садырину в ухо. Подъехали машины с бранспойтами, чтобы успокоить толпу. Мы заперлись в раздевалке и оторвали душевые рожки, чтобы отбиваться, если кто ворвется.
– Сколько там просидели?
– Два часа. Хорошо, что остались фрукты с рынка. Мы и сами поели, и основу накормили. Потом приехал автобус – ни одного целого стекла, все побили. Мы заложили окна сумками, кое-как доехали в аэропорт, а там не дают трап и топливо: «Вы оскорбили Армению». В самолет забирались по веревочной лестнице. Еле закинули туда начальника ЦСКА Мурашко, который весил килограмм 140. Взяли с собой и несколько болельщиков, а остальные выбирались из Еревана на БТР-ах. После игры наши болельщики прятались в женском туалете стадиона, а милиционеры не пускали к ним толпу.
Еще был забавный выезд в Ташкент. Мне было шестнадцать, и меня как самого молодого в дубле отправили за пивом. Я набрал целую сумку и спалился – попался на глаза тренеру Колповскому. Нарвался на штраф.
– Тот же Колповский хотел выгнать вас из ЦСКА, когда вы на тренировке разбили губу какому-то молдавскому парню.
– Да, нападающему Юре Майстренко. Он решил, что я жестко сыграл против него. Ударил меня. Я в ответ – ба-бах. Выбил ему два зуба. Его верхняя губа разорвалась на две части. Другой вратарь Дима Харин уговорил Колповского не выкидывать меня из команды. Тот сжалился, да еще и травил потом Майстренко: «Юра, губу подбери!»
– Из-за чего вы в следующем году сломали ногу?
– В игре за дубль ЦСКА с «Коломной» выпрыгнул на фланговую подачу, увидел, что мяч меня перелетает, и забыл правильно приземлиться. Жуткий хруст. Врач успокоил: «Нога так распухла, что если и не перелом, то полный разрыв связок. Уж лучше перелом». Оказалось, двойной. Зато появилось время на учебу – сдал сессию на отлично. Из-за той же травмы познакомился с женой.
– Это как?
– После трех месяцев в гипсе нога была худенькая, тренеры посоветовали съездить на море – привести себя в форму, я махнул с другом в Евпаторию и в первый же день встретил девушку, которая потом вышла за меня замуж.
– Сколько вы не играли после перелома?
– Полгода. Потом меня отправили в третью команду ЦСКА, и я сломал там ключицу. Положили в Бурденко, где выяснили, что у меня еще и желтуха. Так я и лежал: одна рука в гипсе, а в другой руке – шприц: желтуха-то капельницей лечится. Так меня искололи, что синие точки до сих пор видны. Когда вернулся в ЦСКА, там уже новая основа была – Хохлов, Шуков, Орещук: «О, давайте заново знакомиться».
– Один из первых матчей за основу ЦСКА вы провели в Селятино.
– Дима Тяпушкин пропустил от «Черноморца» два мяча, Тарханов заменил его и выпустил меня. Мне забили третий, и болельщики рванули на поле. Думал, сейчас бить будут, а они по-доброму: «Ну, что ж вы так?» Фанатов потом загнали в живой коридор и отхерачили дубинками.
Полузащитник «Черноморца» Альберт Догузов мне потом рассказал: Новороссийск, боровшийся за выживание, предлагал ничью, но ЦСКА отказался – Тарханов рассчитывал на медали. В итоге мы проиграли без шансов 1:3.
– В том же 1996-м в ЦСКА приехали первые бразильцы.
– Леонидас ощущал себя звездой, здорово исполнял штрафные, но – неженка, на тренировках не шел в борьбу. В двусторонках его команде можно было записывать поражение, а команде Семака – победу. Серега носился за троих и работал в обороне. Второй же бразилец, Самарони, быстро выучил русский, хотя с ними был переводчик, и поддерживал все наши начинания.
– Что у вас были за начинания?
– В середине июля 96-го собрались на берегу реки в Архангельском. Сумасшедший плов приготовил узбекский защитник Андрей Федоров (его купили, а потом узнали, что он дисквалифицирован на год за удар таджикского судьи). Так хорошо погуляли, что забыли на берегу казан, принадлежавший тренеру ЦСКА Юрию Аджему. Утром отправили за ним Володю Лебедя, который после гульбария не мог тренироваться.
А самое смешное, что с нами отдыхали Елышев, Овчинников и Косолапов из «Локомотива», с которым нам предстояло играть через несколько дней. В конце первого тайма Тяпушкин пропустил мяч под мышкой после дальнего удара Смирнова, в раздевалке сорвал с себя перчатки и швырнул их в угол. Те перчатки ему подарил Серега Овчинников. Он их привез с чемпионата Европы в Англии.
– Кто тренировал вратарей в ЦСКА?
– В начале 1995-го – Вячеслав Чанов, но потом его убрали. На свадьбе Дениса Машкарина в «Пекине» он рассказал нам: «Приезжаем на выезд, а фамилия Чанов звучит громче, чем Тарханов, и все ко мне тянутся». Видимо, главному тренеру это не нравилось.
– У Андрей Иванова тогда были проблемы с алкоголем?
– Вообще никаких. Он был в завязке. С таким высоким защитником, как Иванов, я мог отдыхать при верховых подачах. Андрюха спокойно доставал мячи, которые летели на высоте 2,5 метра. Еще он был невероятным модником. На зарубежные выезды нам давали по двести долларов. Однажды я набрал себе кроссовки, ботинки, еще что-то и спросил Андрюху: «А ты что купил?» – «Ремень». – «На все двести долларов? Как так можно?» – «Ты еще молодой. Вырастешь – поймешь».
– Зимой ЦСКА разделился на две команды – Тарханова и Садырина. Как это отразилось на вас?
– Сначала тренировался с Тархановым. Администратор Кардивар перетягивал игроков к Садырину, но приехал какой-то блатной: «Будет только ЦСКА Тарханова. Я отвечаю». В итоге Тарханов ушел с группой игроков в «Торпедо», а я оказался у Садырина четвертым вратарем. На сборе Семак прибежал на добивание и забил мяч вместе с моей рукой – два пальца выбил, третий сломал.
– Что потом?
– Летом, после свадьбы, укатил в смоленский ЦСК ВВС «Кристалл». Тоже армейская команда. Мы летали на военных самолетах с лавками вместо кресел. Возвращались, помню, из Ленинск-Кузнецкого. В час ночи – дозаправка где-то на Урале. Подруливая к заправщику, самолет врезался в него крылом. Вмятина – сантиметров десять. Чтобы понять, можно ли лететь дальше, надо ждать комиссию. До девяти утра сидим в аэропорту – ни воды, ни еды. Утром пришла комиссия. Зевнули и сказали: «А, херня. Летите дальше».
— Вы могли уехать за границу?
– Были слухи, что «Гамбург» может позвать меня на просмотр, так что, уезжая с женой в отпуск в Берлин, я взял и спортивную форму. С «Гамбургом» не сложилось, а форма пригодилась, когда мы решили сходить в Берлине на каток. На лед я вышел во вратарской амуниции, да еще и катался так себе (детство-то в Ташкенте провел), так что смотрелся своеобразно.
– Потом сорвался ваш переход в «Жемчужину».
– На сборах было четверо вратарей – я, какой-то местный парень, Крюков и Тумилович. Геша Тумилович сидел на стакане и, когда он снова загулял, тренер Байдачный выгнал его из команды: «Бери билет, чеши домой». Я Гешу успокоил: «Оставайся. Я подписался с Нижним». Не помню уже, почему я выбрал Нижний, но точно не из-за денег. Деньги мне Борман должен остался. Потом он мне сказал при встрече: «Буду когда-нибудь богатым и отдам». Видимо, пока он бедный.
– В Нижнем Новгороде вы впервые сделали кульбит после победы.
– Да, только не кульбит, а рондат и заднее сальто. Я же в третьем классе стал чемпионом Кунцевского района по классической борьбе, а там важна акробатическая подготовка. Сальто я сделал, потому что внутри все кипело и хотелось выплеснуть эмоции. А потом уж стал делать на фарт. В итоге я провел все 42 игры, пропустил меньше всех, и Нижний вернулся в высшую лигу.
– Чем еще запомнился тот год?
– База в Нижнем – это что-то. Кирпичный дом в богом забытом месте и поле, которое в предыдущем сезоне сожгли. Думали, что удобрения будут, но там вообще нихера не выросло, и на таком поле мы тренировались. Борман заставлял бегать даже вратарей, но Серега Чудин научил меня: «Маши руками быстрей и со стороны будет казаться, что бежишь на пределе».
Там же я поработал с тренером вратарем Юрой Перескоковым, который недавно пережил клиническую смерть. Спросил его: «Ну, что там, по ту сторону?» – «Не успел разглядеть». В Нижнем Юра призывал меня быть серьезней после моих приколов.
– Каких, например?
– Начал бороться с клубным доктором и сломал ему руку. Того же доктора мы с Димкой Власовым однажды пришили к матрасу, пока он спал. Потом собрались всей командой: «Док, вставай быстрей! Борман зовет!» Он вскочил – хр-р-р-рясь.
– После проигрыша «Мельде» ЦСКА летел домой в одном самолете с болельщиками. Как это было?
– Болельщики написали петицию, что стюард предлагал нам виски, носили ее по самолету, подписывали. Начали галдеть, вели себя неадекватно, и им объявили: «Сейчас будет посадка в Питере. Сдадим вас милиции». Они потом с гордостью об этом вспоминали, как и о том, что подрались в Норвегии с полицией, и разбили автобус, на котором ехали из Осло.
– Когда у вас появилась первая машина?
– В семнадцать лет. Отец подарил мне «копейку», которая была старше меня. Я благополучно разбил ее около института. Со мной в машине было два футболиста «Чертаново» – Равиль Саинов и Петя Громушкин. Было скользко, я влетел под грузовик, крышу сорвало, но мы успели нагнуться. Где сейчас Равиль, не знаю, а Петя лет пять назад был полковником ФСБ.
Другой случай в 1997-м. Я ехал на «девятке» из Смоленска, а передо мной фура с прицепом разворачивалась. Спасла вратарская реакция: за пару секунд я сообразил, что между колес не помещусь – все равно мне что-нибудь оторвет, ушел на обочину, повалил несколько молодых деревьев, дважды перевернулся и встал на колеса. Стекла повылетали, зато живой – только синяк от ремня через все тело. Ходил потом по лесу и собирал вещи: компакт-диски, сумку с формой.
— Как вернулись домой?
– Приехал кран и загрузил мою девятку в ту же фуру. В Москве мне установили новый кузов и, как только я вернулся на той девятке в Смоленск, у меня ее угнали. Причем угнал бывший смоленский вратарь. Когда машину нашли, я приезжал на суд – отмазывал его: «Примите во внимание – он тоже спортсмен». Его отпустили.
Потом я купил «мицубиси галант», на которой носился со скоростью 180 км/ч. Сейчас и вспомнить-то страшно. В Воронеж приезжал из Москвы за три часа двадцать минут, а там пятьсот километров. Сашка Гришин, сидя рядом со мной, закрывался газетой, чтоб не смотреть на дорогу. Ту машину я потом продал Андрюхе Цаплину, полузащитнику ЦСКА. Цаплин сейчас совладелец гостиницы на Живописной и торгует стоматологическим оборудованием.
Кстати, в Воронеже был еще один забавный случай. После игр с московскими командами, я всегда улетал на выходной в Москву в самолете соперников (так все делают). Но однажды мы прихлопнули «Торпедо-ЗиЛ». Была договоренность, что они возьмут меня с собой. Захожу с сумкой в автобус, чтобы ехать в аэропорт, а мне говорят: тренер «Торпедо-ЗиЛ» Кучеревский запретил брать Гончарова. Пришлось ехать в Москву на машине.
– В «Спартак» вы переходили с приключениями.
– Да, кроме того, что сломал руку сразу после приглашения, у меня – из-за тупых нагрузок на тренировках – был деформирующий артроз голеностопа. Я не мог приземляться на ноги, была безумная боль. 2001 год я отыграл за Воронеж на уколах – диклофенака и волтарена. «Спартак» все равно меня взял, хотя я и предупредил, что пропущу один сбор. Прооперировав один голеностоп, я две недели ходил на костылях. После операции на втором – катался на коляске. Потом мне еще закачивали азот в голеностопы.
– Чем удивили спартаковские африканцы?
– Эссьена Фло научили ругаться матом. – «Фло, как котлетки в столовой?» – «Ох…ные». А сенегальцу Кебе однажды крикнули во время игры: «Кебе! Кебе!» А он: «Кебе ни матери!» На него косо смотрели, потому что на сборах ему разрешали не тренироваться, когда все вкалывали.
– Сычева с Данишевским вы водили на картинг. Это не опасно?
– Да там скорость-то – 30 км/ч. Просто сделал молодежи приятное, чтоб не тупили на базе. Вот в Таиланде мы гоняли на спортивных картах – 120 км/ч, а у тебя от задницы до асфальта – несколько сантиметров: это да, опасно. Брат Димы Власова, Вадим, чуть не разбился. Не вписался в поворот, врезался в покрышки, вылетел из карта и приземлился на газончике. Но он вратарем был, так что сумел сгруппироваться.
Алексей Прудников: «Романцев подумал: «Опять какого-то бразильца привезли». А это просто Кебе перекрасился»
– Чем вам запомнился тренер вратарей «Спартака» Алексей Прудников?
– Прекрасным отношением к игрокам. В «Спартаке» пошел такой гульбарий, что мы могли и чуть уставшие прийти на тренировку, но Алексей Павлович нас всегда прикрывал.
– В «Алании» у вас тоже был перелом. Из-за чего?
– На предыгровой тренировке в Элисте полузащитник Хинчагов добивал мяч и попал мне по руке. Сломал палец. Меня привезли в травматологию, а там вообще ничего нет: «Покупай гипс за свои деньги». Поехал в аптеку с клубным водителем, купил гипс, вернулся, а в этой травматологии просто ад: лежит мужик с ножевым ранением, а ему говорят: «Да подожди ты, до тебя еще очередь не дошла».
Вместо меня тренер Тедеев поставил в ворота Габулова, но он тогда слабоват был (это Чанов в ЦСКА сделал его вратарем уровня сборной) и после неудачной игры услышал от Тедеева: «Ты у меня больше играть не будешь». В итоге основным вратарем стал Дима Хомич, начинавший сезон третьим, и вскоре его позвали в «Спартак».
– «Кубань», где вы провели 2004-й, на треть состояла из бывших игроков ЦСКА.
– Да, Корнаухов, Варламов, Аксенов, а потом еще Соломатин появился. Помню, губернатор Ткачев приходит на базу: «А кого вы сейчас купили?» – «Да вот, Соломатина». – «Чемпиона России?! Это ж сколько вы за него заплатили!» Вскоре после перехода Соломатин подошел ко мне: «Дим, займи соточку». Вернул в тот же вечер: «А, я пятьсот поднял». Но в итоге он проиграл все что можно. Еще мне рассказывали, как он в «Локомотиве» проиграл сорок тысяч долларов, которые занял у своего соседа по номеру, Геннадия Нижегородова. Ложатся спать, и Солома говорит: «Геша, как же я тебе буду отдавать?» – «Потихонечку, Андрюша, потихонечку».
– Почему вы ушли из футбола в тридцать один год?
– В игре за «Терек» с «Динамо» столкнулся с Дерлеем на встречных курсах и надорвал манжету плечевого сустава. Не мог кидать мяч, мог только отбивать, но сыграл на уколах с «Локомотивом» и усугубил травму – манжета оторвалась. Мне посадили три шурупа – следы видны до сих пор. Еще и спина болела. Решил заканчивать. Тем более виндсерфингом я занялся еще играя в «Тереке». Хомуха смеялся, когда я в номере кисловодской базы прятал доски для вейкборда – чеченскому руководству это могло не понравиться.
– И самый важный вопрос. Зачем Василий Баранов выбросил телефон в реку?
– Я катался на вейке, а Вася сидел в катере. Он, как обычно, загулял, отключил телефон, но ему понадобилось кому-то позвонить, он включил его, а там звонок от жены. Он отвечал ей с грустным лицом: «Да… Да… Да… Ну, ладно». И метнул телефон в воду. Вася любил эффектные жесты.
На той же базе в Строгино я встретил Владимира Маслаченко, который тоже занимался виндсерфингом. Это было в 2003 году, когда я не играл из-за перелома. Мы пообщались, покатались, а на прощание я попросил: «Владимир Никитович, официально я сейчас в гипсе, так что не говорите никому, что меня здесь видели. Не спалите меня». – «Да не скажу, конечно». Потом сидим на базе во Владикавказе и смотрим матч Лиги чемпионов, который комментирует Маслаченко. Он отвлекается от темы и вдруг говорит: «Кстати, видел тут недавно Гончарова». Я напрягся, в «Алании»-то думали, что я ездил в Москву на процедуры из-за перелома. Никитич замолчал на несколько секунд – видимо, вспомнив, что обещал не палить меня, – и продолжил: «В общем, Гончаров в порядке». Я облегченно выдохнул.
«Написать игроку в соцсетях – вообще не проблема». Работа скаута в нашем футболе
«Эту игру отдать, эту купить». Голова болела от этого». Он вошел в историю дерби ЦСКА – «Спартак»
«Для вас это базар. Для меня – великий клуб». Он обыграл «Барсу» на «Камп Ноу» в Лиге чемпионов
Фото: еженедельник «Футбол»/Сергей Дроняев; из личного архива Дмитрия Гончарова (2); кадр из фильма «Советские хоккеисты» (3); РИА Новости/Владимир Федоренко (7)
Источник:
