Харри Артер премьер-лига Англия
В декабре 2015-го дочь полузащитника «Борнмута» Харри Артера и его жены Рэйчел умерла при рождении. Летом этого года Артер рассказал Player’s Tribune, как он пережил такое горе.
Медсестра повернулась ко мне и сказала: «Сегодня вечером вы встретитесь со своей маленькой девочкой».
Я не забуду эти слова до конца своей жизни.
Рэйчел и я только что приехали в больницу. Мы ждали, что наш первенец появится только через пару дней, но Рэйчел вдруг почувствовала, что время пришло. Собрав самое нужное, мы отправились в путь. Я позвонил маме в Лондон и попросил ее приехать в Борнмут поездом.
Когда мы добрались до больницы, медсестра отвела Рэйчел на УЗИ, чтобы понять, как там ребенок. Обнаружив сердцебиение, она улыбнулась. Она сказала, что сердце бьется чуть чаще, чем обычно, поэтому нужно было вызвать врача и провести более сложную проверку.
Затем она произнесла слова, которые я никогда не забуду.
«Вам стоит принести сумку Рэйчел, – сказала она. – Сегодня вечером вы встретитесь со своей маленькой девочкой».
По пути на автостоянку я словно плыл. Я был так взволнован. Я вырос в большой семье – нас было пятеро – и все время мечтал об этом чувстве безумной любви. Забирая сумку из машины, я подумал: «Когда ты вернешься в эту больницу, жизнь уже не будет прежней».
Меня не было всего пять минут.
Когда я вернулся в комнату, Рейчел рыдала. Она будто разрывалась на части от крика. Я не понимал, что происходит. У ее кровати с отсутствующим выражением лица стоял врач.
Рейчел кричала: «Ее больше нет!».
Я оцепенел. Я не понимал. Пять минут назад все было в порядке. Мы собирались встретиться с нашей маленькой девочкой. У нее было имя – Рене. У нее билось сердце. Она собиралась познакомиться с этим миром всего пять минут назад.
Я повторял доктору: «Объясните мне, в чем дело. Объясните мне, что случилось. Объясните…»
Он сказал, что Рене умерла в утробе матери. Медсестра ошибочно зафиксировала сердцебиение ребенка при первом сканировании. Они приняла за него сердцебиение Рейчел. Вот почему все произошло так быстро.
Наша девочка умерла.
Я не могу объяснить, что произошло дальше. Это был шок. Помню, как звонил матери. Она уже была на вокзале, и была так взволнована, когда подняла трубку… Я рассказал ей, что произошло.
Но самое сложное было еще впереди. Врачи объяснили нам, что на таком позднем этапе беременности единственным вариантом для Рэйчел были роды. В тот момент… Не могу представить, сколько храбрости ей понадобилось. Я никогда не испытывал такого глубокого уважения к мужеству другого человека. Я всегда знал, что женщины обладают более глубокой внутренней силой, чем мужчины, но даже не догадывался о силе материнской смелости.
Прошло долгих десять часов, прежде чем Рэйчел смогла родить. Это были самые трудные десять часов нашей жизни. Когда врачи показали Рене, я был в таком шоке, что у меня не было сил держать ее на руках.
Я сожалею об этом больше всего в жизни.
Я не мог принять реальность произошедшего. Наверное, это человеческая природа: никогда не думаешь, что с тобой случится нечто подобное. Все эти ужасы случаются только с другими. И когда это действительно происходит, ты просто не способен реагировать адекватно.
Мы говорили друг другу: «Давай просто пройдем через это и будем двигаться дальше. Давай сделаем вид, что ничего не было. Это просто ночной кошмар».
Я не знаю, почему мы вели себя именно так. Может быть, это была защитная реакция. Я просто хочу поделиться этим, чтобы другие люди, потерявшие ребенка, знали, что они не одиноки, когда испытывают подобные странные эмоции.
У меня было безумное желание все забыть. Вернувшись в наш дом, я был одержим упаковкой вещей Рене. Было слишком тяжело видеть их повсюду. Теперь это кажется мне совершенным безумием, потому что сейчас я понимаю, что никогда не хотел бы забыть ее.
К счастью, у меня были Чарли Дэниелс и Саймон Фрэнсис, два моих лучших приятеля, которые помогли мне выбраться из этой кромешной тьмы. Они сразу же приехали и помогли собрать все в коробки, которые сохранили, вместо того, чтобы выбросить… Думаю, они знали, что, в конце концов, мы захотим вернуться к этому и все восстановить. Я не могу представить, насколько тяжелой для них была эта ситуация. Они настоящие друзья.
Следующие несколько дней были размыты эмоциями. Футбол помогал отвлечься от боли, по крайней мере, на несколько часов. Через три дня после того, как мы потеряли Рене, «Борнмуту» предстоял матч против «Манчестер Юнайтед». Мое сердце было где-то в другом месте, но я хотел играть, и Рейчел поддержала меня. Она сама привезла меня на стадион.
Я не знаю, было ли это правильным решением. Но знаю, что, когда я был еще ребенком, моя старшая сестра вышла замуж за футболиста по имени Скотт Паркер. Когда он играл в «Вест Хэме», их дети обычно всегда были на трибуне, сидя в этих маленьких именных футболках, и мне казалось, что это круче всего на свете. Всегда мечтал испытать это чувство. Совсем недавно я играл в пятой лиге, а теперь мы играли против «Манчестер Юнайтед». Я просто хотел, чтобы Рене гордилась своим отцом в тот день.
Когда мы с Рэйчел остановились на парковке, я думал, что готов. Но от вида того, как поклонники «Борнмута» стоят в очереди, держа клубные шарфы, меня словно парализовало. Я просто не мог выйти из машины. Никто, кроме моих товарищей по команде, не знал, что произошло. Я видел, как все эти люди улыбались, переживали за предстоящую игру, и подумал, что не могу.
Но Рейчел сказала, что я должен быть сильным и дать семье повод для гордости. Дорога в раздевалку была самой длинной в моей жизни. Но когда я добрался туда, чувство одиночества исчезло. Наш менеджер, Эдди Хау, был невероятным во всем. Он договорился о том, чтобы капеллан пришел в раздевалку, и мы все вместе, обнявшись, прочли молитву о Рене, перед тем, как выйти в туннель.
Это было очень эмоционально. Мы вышли и выиграли матч, но это было не главное. Я просто хотел закончить матч для Рене. Сразу после матча мы были поражены поддержкой со всех сторон. У меня было более трех тысяч текстовых сообщений от людей по всему миру.
Но, в конце концов, все это успокоилось, а нам еще только предстояло по-настоящему остаться наедине со своим горем. Любой, кто потерял ребенка, вероятно, знает о таких моментах – когда близкие разъезжаются, текстовые сообщения заканчиваются, и все просто возвращаются к своей обычной жизни, которая должна продолжаться.
Шок проходит, и все, что у вас остается, – это реальность. И она может быть очень мрачной.
Если честно, боль по-настоящему захлестнула меня примерно через неделю после смерти Рене, когда мы уехали на матч против «Вест Бромвич». Было Рождество, и я все время видел все эти счастливые семьи, готовившиеся к празднику, и это просто убивало меня. В ночь перед игрой я пытался заснуть, лежа на кровати в отеле. Около полуночи стало по-настоящему невыносимо. Мне казалось, что стены давят на меня, и вот-вот сомкнутся. Я вышел на улицу, долго гулял по Бирмингему и плакал. Ты не можешь не задаваться одним и тем же вопросом: почему именно она?
К счастью, той ночью у меня состоялся длинный разговор с моим другом, Ричардом Хьюзом, работающим в нашем клубе. Он выслушал меня, и это помогло успокоиться. Я не могу объяснить, насколько это иногда помогает – просто поговорить с кем-то. Даже сейчас, рассказывая эту историю, я чувствую небольшое облегчение. Принятие – сложная вещь. Один секрет, который я узнал за годы, прошедшие с момента смерти Рене, заключается в том, что печаль может снова вернуться к вам в любое время. Ей не нужны причины. Она просто накатывает, как волна.
Каждый, кто потерял ребенка, пытается справиться по-своему. Моим временным отвлечением был футбол, но он не мог помочь мне с тем, что произошло. Сначала, когда первая волна печали нахлынула на меня, я пытался все забыть. Старался отвлечься от боли. Теперь же все наоборот – я принимаю ее. Когда мне становится грустно, я говорю себе: это напоминание о том, что Рене была с нами; о том, как сильно я ее люблю; о том, что я должен использовать каждый оставшийся у меня день так, чтобы она могла мной гордиться.
Самое сложное, что я когда-либо делал в своей жизни, – это тот день, когда я собрал силы, чтобы заглянуть внутрь маленькой коробки, лежавшей на покрывале в одной из комнат нашего дома. Это называется «ящиком памяти». Больница отдала нам это сразу после смерти Рене. Мне потребовались месяцы, прежде чем я смог собраться с силами и найти в себе мужество, чтобы открыть коробку.
Внутри были фотографии Рене. Был отпечаток ее ладошки на глине. Был фрагмент ее волос.
Я так сильно любил эту девочку, с которой так никогда и не встретился. Объяснить это невозможно.
В июне 2016 года Рэйчел узнала, что она беременна нашим вторым ребенком. Я никогда не забуду, как мы сделали тест, чтобы узнать пол малыша, и больница прислала его результаты на электронную почту, пока я был на тренировке. Поэтому я сказал Рэйчел: «Ты обязана дождаться меня! Не вздумай открывать письмо, пока не приедешь ко мне!
Поэтому она приехала на базу «Борнмута», и мы вместе открыли письмо. Правда она все время улыбалась, так что я не уверен, действительно ли она дожидалась меня. Думаю, она смухлевала. Но когда мы открыли электронную почту, там было сказано, что у нас будет девочка.
Это был невероятно счастливый момент – осознание того, что у Рене будет сестра. Прошло девять месяцев, но все это ощущение беспокойства и ожидание стоило того. Рэйн Рене Артер появилась на свет 17 февраля 2017 года.
У Рэйчел было запланированное кесарево сечение, и я просто помню, что все это случилось так быстро… Кажется, что все произошло за каких-то 10 минут – и вот уже доктор держит на руках мою девочку. Он положил Рэйн на грудь Рэйчел, и, буду честен, я опять оказался в шоке.
Ты смотришь на этого крошечного, маленького ребенка, и твое сердце переполняет любовь. Ты думаешь, что это самый красивый маленький ребенок, которого ты когда-либо видел. Вы смотрите на доктора с выражением «Эй, док, из всех младенцев, которых вы когда-либо видели, это ли не самая красивая малышка?»
Это был самый невероятный момент в моей жизни.
И сразу за ним последовал самый неловкий.
Моя семья знала, что я очень нервничаю из-за смены подгузников, и когда медсестры узнали об этом, они знатно повеселились. Меня отправили надевать подгузник Рэйн в комнате, по соседству с которой собрались все наши родственники и близкие друзья. И конечно, там было окно.
Моя техника была ужасной. Я не знал, что делаю, и они пытались давать мне инструкции. Мои руки дрожали, и…
Ну, в общем, она облегчилась.
Слава Богу, что там было не так много.
В конце концов, мне удалось разобраться в этом и надеть на нее свежий подгузник. Когда через несколько дней мы привезли Рейн домой, мы поставили ее кроватку в ту же детскую, которая предназначалась для ее сестры. Даже сейчас мы все еще воспринимаем эту комнату, как комнату Рене и Рэйн. Они – часть истории друг для друга.
Я надеюсь, что, когда Рэйн станет достаточно взрослой, чтобы понять произошедшее, она прочтет эту историю и поймет, как сильно мы ее любим, и как по-прежнему любима ее сестра. При всем том внимании, которое уделила пресса твиту одного тролля, были тысячи людей, которые поделились с нашей семьей любовью и поддержкой.
За четыре дня до того, как на свет появилась Рэйн, мы играли с «Манчестер Сити». Пеп Гвардиола подошел ко мне после финального свистка. Я думал, что он просто пожмет мне руку, но он сказал: «Я слышал, что случилось, и мне очень жаль. Я хочу пожелать вам всего наилучшего на этой неделе».
Я был очень тронут. Это показывает, что Пеп не просто отличный менеджер, но и великий человек.
В тот день, который должен был стать первым днем рождения Рене, мы играли с «Бернли». На восьмой минуте весь стадион встал и аплодировал в память о ней. У меня все еще есть тот матч, записанный на моем телевизоре, и иногда я пересматриваю его, чтобы напомнить себе о влиянии Рене на мир и о доброте людей. Эта запись останется у меня навсегда.
Волны печали, вероятно, никогда не исчезнут, но теперь я даже благодарен им за это. Пока эти волны продолжают жить внутри меня – продолжает жить и Рене.
Оригинал
***
Понравился пост? Будем рады Вашим оценкам и комментариям! Подписывайтесь, впереди еще много интересного!
Фото: Gettyimages.ru/Steve Bardens, Michael Steele, Ian MacNicon
Источник:
