Дэнни Эйндж Кливленд Айзейя Томас 1989 ЛеБрон Джеймс НБА Бостон
Оригинал – Айзейя Томас, Players’ Tribune
Забавно, я ведь только что праздновал.
Когда звонил Дэнни, я выезжал из аэропорта – мы с женой Кайлой только что вернулись из отпуска, где праздновали первую годовщину свадьбы. Мы пару дней провели в Майами, и вот мы снова в Сиэтле, едем домой.
Звонок я пропустил, видимо, чем-то был занят в машине. Дэнни оставил сообщение.
«IT, перезвони, как сможешь».
Выглядит драматично, но на самом деле это вполне рядовое сообщение от Дэнни. Это могло быть что угодно. Так что я перезвонил ему, все еще за рулем, даже не думая особо об этом. Он знал, что я был на отдыхе, поэтому задал мне пару вопросов об этом. Я спросил его о семье. В общем, обычная беседа.
А потом где-то эта беседа… прекратилась. Такая маленькая пауза в разговоре. И в этот момент он рассказал мне.
«Я только что обменял тебя».
Вот так просто. Никаких громких слов, больших речей. Наверное, когда случается такое дерьмо, больше и нечего сказать.
«Куда» – все, что я смог выдавить из себя.
«В «Кливленд», на Кайри».
И вот этот момент – блин… У вас бывало такое, что вы разговариваете по телефону, и кто-то говорит такое, после чего единственная мысль в вашей голове: «Я не хочу больше говорить по телефону»? Это даже не невежливость. Просто у тебя заканчивается воля, чтобы продолжать этот разговор. И вот такое чувство настигло меня в тот момент.
Дэнни начал вещать о том, что я сделал для Бостона и для «Селтикс», на паркете и вне его. О том, каким отличным игроком я являюсь, и как хорошо мне будет в «Кливленде». Знаете, вот все это. Но в тот момент? Я точно не собирался все это выслушивать.
Я несколько раз пытался перебить его, и в итоге оборвал его простыми словами – «спасибо, что позвонили, спасибо, что рассказали, но больше сейчас нечего сказать ни вам, ни мне».
Вот и все. Вот и весь звонок.
Ох… в моей голове было столько всего в тот момент. Но я обязан был заблокировать все эти мысли. Первый инстинкт – разобраться, что же это будет значить для моей семьи. Я думал о своих сыновьях, Джеймсе и Джейдене, что я им скажу о переезде. Я знал, это станет для них шоком – во-первых, все произошло прямо перед началом учебного года. Во-вторых, Бостон уже стал их домом. Нашим домом.
Мальчики оставались у моей мамы, пока мы с Кайлой уезжали, так что как только мы добрались до дома, мы позвонили им. Я знал, что скоро новость об обмене появится повсюду, и мне было важно, чтобы они узнали об этом от меня. И вот я говорю им, что произошло: папу обменяли.
Мой старший, Джеймс – весь в отца, ведь первый вопрос был точно такой же: «Куда?»
«В «Кливленд». Они обменяли меня на Кайри». Думаю, вы можете представить, что было дальше.
«ЛЕБРОН! ЛЕБРОН ДЖЕЙМС! Пап – паааап! Ты будешь играть вместе с ЛеБроном Джеймсом!»
Малыш Джейден, впрочем, более чувствительный, и любит Бостон больше, чем кто бы то ни было. Так что я знал, что эти новости ранят его глубже. И по его реакции я понял, что был прав. Он выглядел очень подавленным.
Я спросил его: «Джейден, ты рад или расстроен»?
«Расстроен».
«Почему?»
И он ответил: «Потому что в Кливленде наверняка нет скейт-парков».
Он очень любит кататься и все такое. Так что это его точно расстроило (эй, Кливленд, если у вас там есть скейт-парки, напишите мне в Твиттер).
Через пару часов обмен гремел во всех новостях. Все мои соцсети взорвались. Наверное, мне пришли уведомления о тысяче сообщений и о тысяче реакций на обмен в интернете.
Но на самом деле мне нужны были только две реакции – от моих сыновей. Все эти оценки, слухи, экспертный анализ… да ну, мои сыновья лучше все описали за пару минут во время звонка по FaceTime. Все об обмене, все, что я чувствовал в своем сердце в те моменты, можно было описать двумя словами.
Первое, от моего старшего: «ЛеБрон». Или, иначе говоря: у меня есть возможность присоединиться к лучшей команде Востока и попытаться выиграть титул вместе с лучшим баскетболистом мира.
Второе, от моего младшего: «Расстроен». Или, иначе говоря: черт, черт! – я буду скучать по этом городу.
Я буду скучать по «Селтикс».
* * *
Да, скажу прямо: эта хрень причинила мне боль. Сильную. Не буду врать, болит до сих пор.
Не то чтобы я чего-то не понимаю. Все понятно, это бизнес. Дэнни – бизнесмен, он сделал бизнес-ход. Лично я с ним не согласен и не думаю, что «Бостон» стал сильнее от этого обмена. Но это не моя работа. Это работа Дэнни. Тяжелая работа, с которой он отлично справляется. Но в конце концов эти сделки сводятся к одному: бизнес, ничего личного. Никакой обиды с моей стороны. Я взрослый человек, я знал, во что ввязываюсь, когда попал в НБА. И пока счастья было больше, чем невзгод. Я пишу это письмо не потому, что считаю себя обманутым. Я не был никем обманут. У «Бостона» было право меня обменять.
Плюс ко всему, думаю, это стало отличным уроком. Не только для меня, но для лиги в целом. А еще для фанатов и для журналистов – как они относятся к тому, что игроки меняют клубы. Я думал об этом год назад, когда Кей-Ди уходил из «Оклахомы», – о том, как люди критиковали то, что он посчитал лучшим для себя и своей карьеры. О том, как они стали считать его злодеем просто потому, что он сделал то, на что имел право как свободный агент. Внезапно он стал «эгоистичным», «трусом». Внезапно он стал плохим, хотя он всего лишь принял бизнес-решение, которое было лучшим для него.
Но это, думаю, и может показать людям мой обмен. Я хочу, чтобы они рассмотрели мой обмен из команды, ради которой я цеплялся когтями и зубами, ради которой я истекал кровью, ради которой я оставлял все на паркете. Вот почему людям стоит поправить свой фокус. Черт возьми, за несколькими исключениями, если только мы не свободные агенты, в 99 случаях из 100 вся власть – у владельцев. То есть когда игроков меняют туда-сюда, когда их жизни и карьеры меняют по щелчку, ничего страшного – а когда пару раз игроки контролируют свою судьбу, это скандал? Это показывает, кем мы являемся как лига или даже как общество. И это говорит о том, какой путь нам еще предстоит пройти.
Как я уже говорил, я ни на кого не обижаюсь. Просто надеюсь, что когда свободный агент уйдет из команды в следующий раз, а люди захотят поругать его или написать критическую статью или грубый твит, может быть, они подумают дважды. Может быть, они посмотрят на лигу, на случай вроде моего, и вспомнят, что «лояльность» – это всего лишь слово. И оно может быть сильным словом. Но… в бизнесе оно ни черта не значит.
И все-таки люди должны понимать, что даже хотя я все это говорю… мне все равно было больно. Очень. Надеюсь, они понимают, что когда я говорю о боли, это не направлено ни в чью сторону. Нет никого, кто сделал мне больно, обманул меня или предал. Я просто говорю, что я всего лишь человек. На паркете я выгляжу крутым. Кому-то кажется, что у меня лед в венах. Но на самом деле там не лед. У меня кровь и у меня сердце, как у любого другого.
Так что когда я говорю, что мне больно, знайте – это не потому, что кто-то мне что-то сделал. Это потому что я сам кое-что сделал.
Я влюбился в Бостон.
* * *
Когда «Селтикс» выменяли меня, я все понимал. Я знал, в какой роли они меня видят – в той же, в которой я провел всю свою карьеру до того. «Забивной защитник, который может иногда разыгрывать». «Мгновенное нападение со скамьи». «Шестой игрок». Это была уже моя третья команда за четыре года – едва ли карьерный путь франчайз-игрока, ПГ будущего. В лиге меня так не воспринимали. И я знал это.
И когда я перешел в «Бостон», думаю, фанаты тоже все понимали. Они знали, что я был частью долгого процесса перестройки, и что было не время думать о каком-то там плей-офф. Это должны были быть переходные сезоны. Ну вы знаете: собираем активы, находим дешевую молодежь, и да – наверное, побольше проигрываем.
Или нам так говорили все вокруг.
Думаю, вот почему я так сроднился с Бостоном, почему мы так связались. Всю свою жизнь я только побеждал, показывая отличный баскетбол. Но вот в НБА мне говорят, что я должен быть запасным, что максимум, на что я могу рассчитывать, – роль скорера в перестроечной команде. И это было похоже на состояние «Селтикс»: всю свою историю они только побеждали, показывая отличный баскетбол, а теперь люди твердят их фанатам, что будет перестройка, что они какое-то время побудут в лотерее. Получается, я и город, мои «Селтикс» и фанаты клуба – у нас было общее сердце, общая ментальность. Мы все просто хотели побеждать – сейчас! – и у нас не было времени на критиков. Что-то вроде: «Да ну, в жопу лотерею!»
И это выросло в особенные отношения. Всем критикам пришлось скомкать свои расчеты с циферками – ох уж эти эксперты, думают, что могут все заранее просчитать. Меня они нифига не просчитали. Они не просчитали, как важна победная культура, что идет от фанатов к игрокам, тренерам, фронт-офису, на самый верх. И у нас она была. Это было первое место, первая организация, первые фанаты в лиге, которые не стали смотреть пренебрежительно на меня и мой рост и впихивать меня в привычные рамки. «Бостон Селтикс» дали мне шанс стать большим игроком. И я никогда этого не забуду.
Поэтому люди так часто спрашивают меня о последнем плей-офф. О том, как даже после смерти сестры Чайны, я вышел на первую игру против «Чикаго». Знаете, что? Настоящая причина, почему я вышел играть, совсем отличалась о той, по которой я изначально планировал это делать. Такой у меня настрой, если дело касается баскетбола: что бы ни случилось в жизни… я знаю, что всегда могу прийти поиграть на площадку. Нужно только ее найти. И я знаю, что все со мной будет в порядке, пока я могу ее найти. Потому что баскетбол всегда был со мной, и в горе, и в радости. Он защищает меня от всех невзгод жизни.
И когда я приехал на стадион тем вечером, когда скончалась Чайна, я думал: мне нужно, чтобы это снова случилось, чтобы баскетбол стал моим щитом сегодня, чтобы площадка позволила мне забыться. Но когда я вышел на паркет… я даже не могу это описать. Я до сих пор слышу аплодисменты фанатов в мой адрес. Я до сих пор вижу таблички, которые люди принесли на трибуны: «ЭТО ДЛЯ ЧАЙНЫ», «МЫ ♥ ТЕБЯ, АЙЗЕЙЯ». Затем – минута молчания по всей арене в память о Чайне. И в этот момент я осознал, что мне не нужна площадка в качестве щита. Мне не нужно ни от чего прятаться и притворяться, что я не скорблю. Потому что в этот момент я был не один. Вся арена была вместе со мной. Я чувствовал, что весь город был со мной.
И в эту секунду я почувствовал – конечно, я буду играть. Во-первых, я делаю это для Чайны и своей семьи. Но я также делаю это для людей моего города. Потому что они показывают мне то, в чем я сегодня нуждаюсь: что я не одинок. Они показывают, что я один из них, что сейчас мы все вместе. И мы будем вместе.
И мы были вместе два с половиной года, да, мы были.
* * *
Я просто оставлю это здесь, чтобы сразу со всем разобраться, а дальше вы можете идти и постить это на своих форумах: в этом году вы не захотите связываться с «Кэвс». Это будет отличный год для фанатов «Кливленда». И я полон энергии.
С точки зрения баскетбола, я и «Кэвс» – идеальный союз. Если вы смотрели игры «Селтикс» в прошлом году, то знаете, как часто мне приходилось бороться с двойной или даже тройной опекой, которую запускали, чтобы сбить мой бросок. Это нам помогало – ребята отлично играли, и мой бросок летел в кольцо. Но теперь.. ух, это будет круто. Вы реально собираете сдваиваться на мне, когда со мной на паркете лучший баскетболист планеты? Не-а, не думаю.
И это только ЛеБрон. Я смотрю на ростер клуба, и вижу людей, с которыми мне не терпится сыграть вместе: Кевин Лав (наконец-то я воссоединился с моим товарищем по юношеским командам!), Тристан Томпсон, Джей Ар Смит, Имэн Шамперт… не случайность, что эти парни выигрывают Восток три года подряд. А если добавить к этой команде меня, Ди-Роуза и моего кореша Джея? Этот состав, ребятки, просто мощь. Болельщики «Кэвс», готовьтесь к рок-н-роллу.
Конечно, быть частью команды, через которую пытаются пройти все остальные на Востоке… не буду скрывать, это вызывает во мне смешанные чувства. Ведь это так долго было нашей целью в «Бостоне» – пройти через «Кливленд» и завоевать Восток. Я знаю, это до сих пор остается целью «Селтикс». Но сейчас я должен сделать так, чтобы они ее не достигли. И это тяжело. Потому что во время плей-офф, когда и если нам придется играть с «Бостоном»… не знаю, это трудно объяснить. Но это не будет просто «бывшая команда». Это моя бывшая команда. Элитное нападение, 30 с чем-то игр на национальном телевидении, превращение в место, куда стремятся свободные агенты – я чувствую, что я помог построить все это. Помог создать все это.
А в плей-офф внезапно будет «окей, а теперь нужно это разрушить».
Это печально, чуваки. Просто печально.
Но я приехал в Кливленд не за поражением.
* * *
Как я уже говорил, когда новость об обмене попала в прессу, мне пришло множество сообщений. В СМС, в Инстаграме, в Твиттере, на голосовой почте – везде. Но одно сообщение меня по-особенному зацепило. Оно было от Тома Брэйди.
— IT, как дела, я слышал новости. Все в порядке.
— Все окей. То есть, конечно, безумие. Это бесчувственный бизнес.
— Так и есть. Удачи тебе. У тебя все получится. Оставайся на связи!
Дело было даже не в том, что он сказал (хотя это было очень круто с его стороны). Но скорее меня зацепило то, что значило это сообщение. Получить такой текст от бостонской легенды Тома Брэйди оказалось и круто, и горько.
Поначалу я немного расстроился. Я взглянул на карьеру Тома в «Пэтриотс» – как раз такую, какую я надеялся провести в «Селтикс»: быть низко выбранным на драфте, появиться в лиге без каких-либо ожиданий, а затем – через труд, упорство и, возможно, талант, который люди проглядели, – начать побеждать, и побеждать еще, и еще. И так выстроить свои победное наследие. Остаться в Бостоне, выигрывать здесь титулы, сражаться как черт до конца своей карьеры, пока не попаду в один ряд с легендами «Селтикс». Вот такую карьеру я себе представлял. В моих мечтах я хотел быть «кельтской» версией Брэйди или Ортиса. Я хотел, чтобы новая эра баскетбола «Селтикс» вошла в историю – и я вместе с ней. Так что когда я получил то сообщение от Тома, вы понимаете, какая-то часть меня приуныла.
Но затем я подумал над тем сообщением еще… и мое видение ситуации немного поменялось. Я осознал, что это Том Гребаный Брэйди. А я тут играл всего два с половиной года. Том Брэйди не станет писать прощальное сообщение чуваку, который отыграл тут два с половиной года, – разве что этот чувак сделал что-то особенное. Так что, даже не знаю… возможно, этим стоит гордиться. И мое время здесь – даже если оно было гораздо короче, чем мне бы хотелось, – что-то значило для людей.
Видимо, в подобном состоянии мой разум сейчас и находится. Мне все еще больно и грустно уходить. Я знаю, что буду скучать по своей «кельтской» семье еще какое-то время. Но теперь я отправляюсь в «Кливленд» делать то, что умею. Я буду играть, не щадя живота. Это не тот путь, о котором я мечтал год назад или даже месяц назад – но если подумать, он все тот же, что и был с самого старта моей карьеры. Здесь нет заветной мечты, которая исполнится, здесь все не так, как ты ожидаешь. Здесь просто есть я.
Может быть, в этом и ответ, понимаете? Да, я уже никогда не буду Томом Брэйди. Никогда не буду Давидом Ортисом. Никогда не буду Биллом Расселлом, или Полом Пирсом, или Кевином Гарнеттом, или Лэрри Бердом. Не знаю, стал бы я так думать без этого обмена или не стал бы – но мне хотелось бы верить в одну вещь.
Мне хотелось бы верить, что однажды, в не очень отдаленном будущем, где-нибудь в Бостоне, какой-то отец будет болтать со своим сыном о баскетболе. И сын спросит – напрямик, как это всегда делают дети, – «А ты почему стал болеть за «Селтикс»?»
И отцу придется хорошенько подумать и повспоминать. И потом он улыбнется и скажет:
«Потому что я видел, как играл Айзейя Томас».
И это сделает меня счастливым. Думаю, этого мне хватит.
Фото: Gettyimages.ru/Adam Glanzman (1,8), Ethan Miller; instagram.com/isaiahthomas; Gettyimages.ru/Maddie Meyer (4,6,9), Tim Bradbury; REUTERS/Greg M. Cooper/USA TODAY Sports
Источник:
