трансферы Уфа Андрей Лунев Спартак Войцех Ковалевски Юрий Перескоков Михаил Бородько Премьер-лига Россия
Денис Романцов поговорил с Юрием Перескоковым
В юности он побывал в ЦСКА и «Спартаке», поиграл у Романцева и Газзаева, помог Войцеху Ковалевскому стать лучшим игроком сезона в «Спартаке», а Андрею Луневу – пройти путь от второй лиги до «Зенита». Последние три года Юрий Перескоков тренирует вратарей «Уфы», но Лунева встретил еще раньше, в «Калуге», куда пришел на несколько месяцев в 2014-м.
– Каким вы тогда нашли Лунева?
– Обученным, но не организованным – не только в функциональном состоянии, но и в голове. До моего прихода в Калуге не было тренера вратарей, Лунев тренировался, как шпана, без присмотра. Вот и расслабился. Но мы прошли с ним три сбора, он собрался и стал лучшим вратарем зоны «Центр». Уезжая в «Уфу»: «Вторая лига – не для тебя».
– Какие у него были жизненные сложности?
– Он жил с мамой, хотел помочь ей с ремонтом и взял кредиты в банке в счет будущих зарплат. Понятно, что не во всех командах он получал обещанное. Он залезал в новые долги, перекручивался с одного долга на другой – и руки настолько опустились, что хотел заканчивать с футболом. Это случилось как раз между «Калугой» и «Уфой», когда он оказался не нужен «Торпедо». В футболе он ничего не зарабатывал и уже думал, чем бы заняться, чтобы разделаться с долгами.
Как раз в это время я увидел его в холле кратовской базы, где он тренировался с «Торпедо». В глазах – безнадега. Я порекомендовал его руководству «Уфы», но мы не могли позволить себе больше трех вратарей, так что пришлось подождать, когда для Лунева освободится место.
– При этом уже тогда он встречался с девушкой из Уфы.
– Да, они познакомились за год до его перехода в «Уфу». Он отдыхал с друзьями в Египте, а та девушка жила в том же отеле с родителями. Андрей поступил по-мужски. Не просто шуры-муры, а пришел к родителям и сказал: «Хочу встречаться с вашей дочерью. Если разрешите, буду очень рад». Через два года они сыграли свадьбу.
– В прошлом году в «Уфе» выстрелил именно Лунев, хотя его конкурентом был Михаил Бородько, вратарь молодежной сборной.
– Да знаем мы, как тренеры молодежных сборных приглашают игроков. Агенты сосватают, чтоб засветить, игрок съездит один раз на сбор и про него уже говорят: футболист молодежной сборной. А если конкретно про Бородько, то его привезли в «Уфу» перед стартом сезона, когда нам не хватало третьего вратаря. Решили, что ничего не теряем: возьмем на год, если прибавит – оставим. Он пробыл у нас весь сезон и не провел ни одной игры. Зато был самый фартовый – мы выиграли ВСЕ матчи, в которых Бородько попадал в заявку вторым вратарем. Игроки говорили: «Пусть не мучается на сборах, только бы на скамейке сидел». Сейчас отпускали его в нижегородский «Олимпиец», и снова пошли шутки: «Куда?! Куда отдаете золотую рыбку?»
– Почему Беленов ушел зимой не в топ-клуб, а в «Уфу»?
– У него возник конфликт с «Анжи». Новое руководство объявило: условия изменятся, будем договариваться. Наверно, Сашку не устроил новый курс «Анжи», дошло до точки кипения и стороны не смогли договориться. Перед Кубком конфедерации ему важно было регулярно играть в амбициозной команде. «Уфа» подошла по всем критериям.
Перескоков – воспитанник московской ФШМ, но армейскую службу проходил в кировском «Динамо», у молодого тренера Валерия Овчинникова. От более традиционного варианта Перескоков отказался сам.
– Игроки ФШМ моего возраста были в основном «головастики» – после школы поступили в технические институты, некоторые ушли в нефтегазовую отрасль, но я бросать футбол не хотел. В семнадцать лет отдыхал у родственников в Одессе – звонок из ЦСКА: «Через три дня будем в Донецке – срочно прилетай». Я удачно провел пару матчей за ЦСКА и мне предложили играть за их дубль. В ФШМ я привык к культуре общения между молодыми и стариками (например, главный тренер Амбарцумян говорил: «На поле вы все должны делать красиво, – и добавлял по-французски – Esthétique»), а в ЦСКА очутился в совсем другой среде. «Поди – принеси» и все такое. Оставаться в ЦСКА я не хотел, военнослужащим еще не был, так что просто собрал вещи и уехал. Мой тренер в ФШМ Валентин Ивакин посоветовал меня Валерию Овчинникову в кировское «Динамо». Там, в игре с одесским СКА, меня заметил селекционер «Спартака».
— После четырех месяцев в дубле «Спартака» вы очутились в «Красной Пресне».
– Команда относилась к седьмому таксопарку. Таксисты возмущались: «Футболисты – дармоеды. За что им платят?». Мне как комсоргу пришлось отчитываться перед ними на партсобрании. Если б я прочел заготовленный доклад, все бы задремали, так что я сказал от души: «Чтобы стать футболистами, мы с семи лет не позволяли себе многих вещей. Рано вставали, поздно ложились. С двенадцати лет у ребят появляются девочки, с четырнадцати – дискотеки, а мы всего этого не видели и сегодня слышим, что мы дармоеды. Делегируйте одного таксиста, пусть проведет с нами один сбор и увидит, из чего состоит наша жизнь». Вскоре раздались аплодисменты. «Я смеялся. Не ожидал от тебя такого», – сказал мне начальник «Красной Пресни» Валерий Жиляев.
— С «Красной Пресней» вы часто гастролировали за рубежом?
– Мы играли во второй лиге, так что ездили за рубеж по туристическим путевкам, которые выделял таксопарк. Приезжали на отдых с женами, и наш начальник Жиляев быстренько договаривался об игре с какой-нибудь шахтерской командой, заполнял протоколы, привезенные из Советского Союза, а это уже заграничный матч, который оплачивался отдельно.
— Как вам, коренному москвичу, жилось в 1987-м в Баку?
– Очень уютно. Почти сорок процентов населения там составляли русские, украинцы и белорусы. Я побывал в гостях почти у всех игроков «Нефтчи» – Вели Касумова, Назима Сулейманова, Игоря Пономарева и других. По местным обычаям, они знакомили меня с родителями и другими родственниками, щедро кормили. Самый веселый игрок того «Нефтчи» – Саша Прокопенко, чемпион-1982 в составе минского «Динамо». Это ходячий анекдот, как Гамула. Саша нелепо умер. Ел шашлык в ресторане. На вздохе мясо попало в другое горло. Его не смогли спасти.
В Баку я провел только год. От тренера «Нефтчи» Александра Севидова ждали, что он как мэтр сделает из средней команды что-то неимоверное. Мне кажется, кто-то из тех, кто бы рядом с командой, хотел, чтобы мы споткнулись и пришел другой тренер.
– В воронежском «Факеле» вы играли с Константином Сарсанией. Каким он был футболистом?
– Он играл либеро, последнего защитника, ему нужно было предугадывать маневры соперника, так что он был степенным и рассудительным игроком. Мы выполнили задачу, вернули «Факел» в первую лигу, за что мне обещали некие блага (это могла быть, например, машина), но в клуб пришли новые руководители: «А мы тебе ничего не обещали». Я не хотел жевать эту «блевотину» и ушел к Газзаеву в «Спартак» Владикавказ, куда вскоре приехал и Сарсания. Ребята мы были молодые, горячие. Чтоб не сойти с ума на базе, выезжали на машине в город, где местные помогали нам отвлечься. Газзаев – как хозяин Владикавказа – сразу узнавал о наших ребячествах, злился, но у нас всегда была отмазка: «Мы на поле-то не подводим».
– 1991-й вы провели в ташкентском «Пахтакоре». Когда поняли, что это последний советский сезон?
– Осознавал постепенно. Вспыхнули межнациональные волнения, в Таджикистане началась резня узбекского населения. В ноябре 1991 года «Пахтакор» возглавил Александр Тарханов, мы готовились к тому, чтобы в 1992-м участвовать в усеченном чемпионате СССР – без Прибалтики и Грузии, а потом бабахнула Беловежская пуща. Мне предложили остаться в Ташкенте, но я не был готов вариться в чемпионате Узбекистана. Съездил на просмотр в берлинское «Динамо», меня хотели подписывать, но «Пахтакор» заломил за меня неподъемную сумму. И я закончил с футболом.
– В дубле «Спартака» 1983 года вашим партнером был полузащитник Джеймс Провенсал, москвич с нигерийскими корнями, про которого Бесков писал: «Джеймс физически очень складный, фигура совершенно футбольная, потенциал отличный, со временем мог вырасти в большого мастера».
– Да, он дружил с форвардом «Спартака» Мишей Русяевым, но было видно, что футбол для него – развлечение. Уже в восьмидесятые у Джеймса просматривалась предпринимательская хватка. Он и его брат ударились в бизнес, и, насколько я знаю, у них до сих пор все получается нормально. В девяностые, во времена голода и разрухи, многие игроки решили: чего на сборах горбатиться, когда можно заняться бизнесом и за неделю заработать месячную зарплату футболиста.
– Вы были среди них?
– Да. Уровень жизни в нашей стране упал настолько, что полторы тысячи марок, которые тот же Русяев получал в Германии, считались шикарными деньгами. Я же увидел, что могу зарабатывать гораздо больше, не играя в футбол.
– Чем занялись?
– Продавал все, что можно было продавать – например, стройматериалы. Иногда просто выступал посредником, сводил продавца с покупателем и получал процент. Так и крутился, кормил семью. По крайней мере знал, что зарабатываю больше, чем футболисты. Но это начало девяностых, а сейчас только олигархи зарабатывают больше футболистов.
– Почему в 1997-м вы вернулись в футбол?
– В бизнесе есть не только светлые, но и темные стороны. Когда увидел, сколько там предательств, грязи и надувательств, понял, что футбол – более честная деятельность. Валерий Овчинников мне помог, позвал в «Локомотив»: «Е-мое, да ты ж еще молодой». Я пришел тренером вратарей, но заодно числился и полевым игроком. За годы в бизнесе, правда, нагулял лишний вес, но за два сбора сбросил двенадцать килограммов.
– За ваш первый сезон в Нижнем Новогороде, когда вы выбирались из первой лиги, через команду прошло человек сорок.
– Овчинников формировал состав по остаточному принципу – ждал последнего дня трансферной компании и собирал тех, кто не нужен большим клубам. Бывало так: заканчивали сезон одним составом, на сборах просматривали черт знает сколько народу – до пятидесяти игроков, возвращались в Нижний Новогород к старту чемпионата и на первый тур выходило от силы два человека из тех, что были на сборах. Все остальные – новички.
– Самые талантливые вратари, которых тренировали в Нижнем Новгороде?
– Дима Гончаров и Андрей Новосадов. ЦСКА отправлял их к нам по очереди. У Гончарова очень мощные руки и ноги: я поражался, когда он после навеса бежал на угол штрафной, расталкивал всех и забирал мяч. Натренировался так, что после побед стал исполнять кульбиты. Жаль, не раскрылся до конца – травмы замучили.
Когда же приехал Новосадов, я ему сказал: «Если не сбросишь восемь килограммов, мы с тобой ничего не добьемся». После этого он даже переборщил со сгоном веса: не только в еде себя ограничивал, но и в питье. В итоге сначала сбросил восемь килограммов, а потом еще три. Мы с ним понимали друг друга: я знал, что после игр он любил пенный напиток, и предупреждал его: «Андрюш, завтра взвешивание». – «Валентиныч, взвешусь послезавтра».
– Почему оставили «Локомотив»?
– В 2000 году сменился начальник Горьковской железной дороги. Пришли люди из Казани и сказали: «Нам футбол не нужен». Я поражался, как у Овчинникова мозги не плавились: он постоянно мотался в Москву, еще куда-то, искал спонсоров, добывал деньги, чтобы расплатиться с игроками, мог несколько дней не приезжать на тренировки, и его замещал второй тренер Козин. Но потом зарплаты не было три-четыре месяца, Овчинников уже ничего не мог сделать, и оставаться в Нижнем Новгороде не было смысла.
– Как вас занесло в мини-футбол?
– Миша Русяев, работавший в мини-футбольном «Норильском Никеле» спросил: «Юр, не хочешь быть у нас тренером вратарей?» – «Как ты это видишь? Если б я гандболистом был, еще куда ни шло, у вратарей похожая техника, но футбол – это же совсем другой вид спорта». – «Да тебе не надо тренировать. Я сам пришел в этот мини-футбол и увидел: поле маленькое, мячик маленький, ворота маленькие, игроки маленькие, а самое интересное – у них мозги маленькие». – «Что ты от меня хочешь?» – «Покажи игрокам хотя бы футбольную культуру. А то их как будто со двора собрали. Шалопаи».
– А вы?
– Футбольные клубы уже сформировали тренерские штабы, так что согласился. Позвонил знакомым гандболистам, разработал упражнения и начал тренировать. Вратари и правда оказались разгильдяями, пришлось их даже есть учить – а то они за два часа до матча наворачивали копченую колбасу с чаем. В итоге посреди сезона Русяев сделал меня главным тренером «Норильского никеля», хотя я долго отказывался – игру-то оценивал скорее как болельщик, а не как специалист. После вылета из Кубка в Перми я ушел в отставку, закончил школу тренеров и наш преподаватель Варюшин порекомендовал меня «Черноморцу».
– Его вы тоже помогали вытаскивать из первой лиги.
– Да. Главному тренеру Нененко поставили задачу вернуться в премьер-лигу, но мы начали буксовать, и руководитель клуба Антонян сказал помощнику Нененко Дышекову: «Принимай команду. Ты ж тренировал во второй лиге – какая разница». Дышеков вывел «Черноморец» в премьер-лигу, но его зачехлили и назначили главным Четверика. Тот провел один сбор, но Антоняну не понравилось, каких футболистов Четверик привез в команду (чего греха таить, многие тренеры берут игроков, приносящих пользу не только на поле) и после поражения в товарищеской игре на Кипре снял Четверика, поставив на его место Игоря Гамулу. В итоге в премьер-лиге мы стартовали только с двумя тренерами – Гамулой и мной.
– Чем вас поразил Игорь Гамула?
– Шутил даже во сне. Ко всему относился с юмором. Вот пример. Перед сезоном агенты втюхали «Черноморцу» пятерых бразильцев. Скаутских программ еще не было, нам показали только нарезки игр с их участием – нас с тобой тоже можно здорово продать, если клипы настрогать. Из пяти человек только один был нормальный – опорник Рикардо Бовио, а про остальных Гамула говорил: «Скажите, с какого же пляжа их привезли?»
– В кого вы больше всего вложили в Новороссийске?
— Когда мы бодались в первой лиге, вратарем был Андрей Саморуков, но он уже заканчивал, буксовал, а, кроме него, был Рома Герус, которого взяли из Тихорецкого района Краснодарского края. Он вообще деревянный пришел: мячи ловил, как арбузы или горячую картошку. Пришлось очень долго с ним возиться. Научить игрока чему-то можно только до четырнадцати лет, Ромке же было за двадцать, но он так хотел выбраться наверх, что после тренировок дополнительно занимался c мячом около стенки и дорос до премьер-лиги.
– Как вы попали в «Спартак»?
– Летом 2003-го я узнал, что ушел Олег Романцев, и главным сделали Андрея Чернышова. Тренером вратарей Чернышов сначала позвал Дасаева, но тот сразу отказался: «Мы друзья с Романцевым. Неудобно». Второй кандидат – Черчесов, но тот тоже отказался: «Не буду я вратарей тренировать. Буду главным тренером». После этого уже всплыло мое имя. Думаю, кто-то из агентов ему меня посоветовал.
На переговорах в Москве вице-президент «Спартака» Анна Завершинская предложила мне в два раза больше денег, чем я получал в «Черноморце». В тот же вечер позвонил Антонян: «Если я тебе дам столько же, останешься?» – «Что ж вы перед сезоном мне столько не давали, а, как появился спрос, предлагаете?» Но я ушел бы в «Спартак» и без увеличения зарплаты – устал мытариться.
– Около года вы проработали с Андреем Червиченко. Каким он был президентом?
– Как бизнесмен он любил вникать во все мелочи, часто приезжал на базу. Футболисты же ездили к нему в офис чаще, чем тренеры, и, по-моему, проводили там больше времени, чем в Тарасовке.
– Вам было понятно, за что в «Спартак» взяли марокканского вратаря Абдельилу Баги?
– Нет. Весь какой-то мягкий, нецельный, ватный. Я не понимал его технику. В те времена во многие клубы засовывали абы кого – лишь бы карманы набить. В «Спартаке» под моим руководством оказалось семь вратарей и мне нужно было решить, как их всех тренировать. Индивидуально можно работать только с двумя-тремя, но тогда остальные будут обделены вниманием. В итоге тренировал их вахтовым методом, по кругу – то одних, то других. К концу дня сил не оставалось даже на то, чтобы доехать на машине до дома, и я ночевал в Тарасовке.
– Выбирая основного вратаря, Чернышов прислушивался к вам?
– Поначалу нет. Идя в «Спартак», я знал, что Андрей берет венгра Шафара, которого знал по австрийской лиге. У Шафара была своеобразная техника – я впервые видел такую манеру прыгать и ловить верховые мячи. Видя, какие ошибки он делает, я говорил Чернышову: «Да, ты привел Шафара, но, если ты признаешь, что ошибся в нем, это не будет проявлением слабости. Надо исправлять ситуацию, вратарская позиция – далеко не лучшая в команде».
– Почему в «Спартаке» не раскрылся Георгий Ломая?
– Жорик – хороший парень, но я видел его предел и понимал, что он не будет прогрессировать. Но в 2003 году меня не особо спрашивали, кого брать в «Спартак», просто привозили и привозили. Когда техническим директором стал Евгений Смоленцев, все изменилось: он советовался и с главным тренером, и со мной.
– Как это выглядело?
– В конце 2004 года Смоленцев спросил: «Что у нас с вратарями?» – «Хорошая иерархия: Ковалевски, Зуев, Хомич. Могут друг друга подменять». – «Не думаешь, что нам нужен еще вратарь?» – «Если кого-то брать, то из-за границы. Сколько это будет стоить?» – «Миллиона полтора евро плюс зарплата». – «Давай я сберегу деньги клуба, а у вас в этом году будет сильный вратарь». – «Как ты это сделаешь?» – «Поверь моему чутью – Войцех в этом году выстрелит». В следующем сезоне его признали лучшим игроком «Спартака», болельщики вручили ему «Золотого кабана», а руководство – джип «Хаммер».
– Как Ковалевски появился в «Спартаке»?
– Он должен был пройти просмотр в «Москве», но сильно простудился и не поехал туда. Тогда агенты предложили ему: «А в «Спартаке» хочешь попробоваться?» – «Конечно». Честно скажу, на первых тренировках Войцех выглядел не ахти, но все-таки он выиграл чемпионат Украины с «Шахтером», а к нам приехал после болезни, так что мы решили, что ничем не рискнем, если оставим его до конца года.
У Ковалевски был тяжелый период, когда «Спартак» тренировал Невио Скала. Он и его итальянские помощники плешь мне проели, убеждая на турецком сборе, что играть должны Ломая или Зуев – только не Ковалевски (у них со Скалой был какой-то конфликт в Донецке). Войцех нервничал, мы играли не очень, но с приходом Старкова все устаканилось. Если в первые месяцы Ковалевски робел, то потом стал душой команды.
– Ковалевски удивлял вас своими человеческими качествами?
– Он очень честный и порядочный. Его заостренное чувство справедливости иногда ему даже мешало. Он почувствовал себя вождем коллектива, стал воевать с руководством из-за каких-то мелочей, и это вышло для него на первый план, а футбол отошел на второй.
– Правда, что у Ковалевского был конфликт с другим вратарем «Спартаком» Алексеем Зуевым?
– Говорили, что они схлестнулись в Тарасовке, зато потом стали не разлей вода. Лешка ездит к Войцеху в Польшу, а тот часто гостит у нас в Москве.
– Дмитрий Парфенов говорил, что Невио Скала давал игрокам макароны с сахаром.
– Наверно, он перепутал сахар с тертым пармезаном. Скала изъял все ненатуральные мясные изделия, вместо них – ризотто, паста, бульон. Скала сам ходил на кухню и показывал, как правильно готовить пасту и ризотто, чтобы рис не слипался. Футболисты завыли: привыкли же колбасу жрать. Больше всех противился Рома Павлюченко, зато потом проникся правильным питанием. А в первое время я заходил к ребятам в номера и видел там пакеты из «Макдоналдса».
– Правда, что приезд Кавенаги внес смуту в команду, потому что его зарплата была выше, чем у лидеров «Спартака»?
– Ну, не такую уж смуту, как приход в «Зенит» Халка с Витцелем, когда игроки чуть ли не митинговали. В «Спартаке» все прошло спокойнее, пацаны-то были отличные – не злились, скорее прикалывались над Кавенаги: «О, смотри, как миллионы бьют».
– Доктор Лю Хуншен помогал вам?
– Да. Когда на тренировке готовишь вратарей, очень интенсивно с ними работаешь, а потом они переходят в общую группу и ты остываешь. Из-за этого болела поясница, и Лю выручал, но дело не только в его иголках, но и в рекомендациях по уходу за здоровьем, которые он давал.
Больше всего Лю помог Неманье Видичу. Из-за межпозвоночной грыжи тот находился в зоне риска по здоровью, европейские топ-клубы отказывались его брать, а гендиректор «Спартака» Юрий Первак обратился к Лю Хуншену, который еще не работал врачом «Спартака», а лечил дочь Первака и других теннисисток. Лю посмотрел Видича и сказал: «Подписывайте. Я поставлю его на ноги». Видич долго втягивался, но, поняв, что выздоровел, заиграл во всю силу и через год уехал в «Манчестер Юнайтед».
– С вами советовались перед покупкой Плетикосы?
– Нет. Я уже покинул «Спартак» и направлялся на сбор «Химок» в Словению, когда увидел в самолете Черчесова, который летел за Плетикосой. Он сидел далеко впереди, и мы не разговаривали. У нас очень сильная «дружба» с ним.
– Почему вы ушли из «Спартака»?
– В 2006 году многие люди в «Луйколе» очень сильно продвигали Черчесова. Его взяли в «Спартак» сразу после увольнения Старкова, хотели сделать главным, но у временного тренера Владимира Федотова поперло, и Черчесову сказали: «Ты присмотрись, пока Федотов потренирует». Черчесова назначили спортивным директором, и он просто ждал момента…
Зимой я узнал о болезни Лешки Зуева. После отпуска мы собрались в Тарасовке, у Лешки сияли глаза, он взахлеб рассказывал про какие-то видения, и я понял, что он не в себе, болен головой. Предложил отправить его в больницу, но врач был еще тот – сказал: «Как это отразится на имидже «Спартака»?» – «А как это отразится на здоровье человека? Вы о нем-то подумайте. Он в беде».
Еще и Ковалевски начал чудить, нервничать. А третий вратарь Хомич пропустил с тридцати метров от «Сельты». Тогда я понял: все, у нас нет вратарей. Хотел сказать об этом Федотову, но руководство меня остановило. Им в какой-то степени было выгодно, что вратарская позиция хромает. Ждали отставки Федотова и прихода на место тренера Черчесова, который привез Плетикосу и набрал черт знает сколько вистов. Меня же перевели в дубль (получается, сочли виновным в ошибках вратарей), но я не собирался там работать (считал, что меня унижают, не мог этого терпеть) и ушел в «Химки», предупредив Федотова: «Первым убирают самого близкого, а следующим будешь ты, Григорьич».
После семи лет в Химках, Брянске, Калуге и Астане Перескоков нашел себя в «Уфе», где поработал уже с четырьмя главными тренерами: Колывановым, Перевертайло, Гончаренко и Семаком. Четыре месяца назад стало известно, что Перескоков пережил клиническую смерть.
– Перед вылетом в Краснодар было легкое недомогание. Думал, заболеваю, но температура – 36,8. Померили давление: 180, потом 200, потом 220. Испугались.
– По пути в Краснодар стюарды предлагали экстренно посадить самолет?
– Да, но я узнал, что лететь еще час, и сказал себе: «Посадить команду не пойми где? Только попробуй это сделать». Доктор помог мобилизовать мой организм, и мы долетели.
Я принял таблетки, мне сделали укол в вену, и после приземления я сам дошел до медпункта аэропорта. Там меня проверили, мы собрались вызывать такси, чтобы ехать в отель к команде, но врач сказал: «Мы будем вызывать реанимобиль, а не такси». Это меня спасло. Если б мы поехали на такси в отель, я бы наверно отбросил коньки. Как мне сказали, я упал с дивана и проснулся уже больнице. Сердце как компьютер – зависло и отключилось, перестав качать кровь.
– Говорят, вам еще повезло, что именно в Краснодаре – одна из лучших клиник в стране.
– Да, я увидел такое оборудование, что чуть с ума не сошел: «Ничего себе! И это в России такое?» Но даже в ту реанимацию лучше, конечно, никому не попадать.
– Что было потом?
– Пролежав три дня в Краснодаре, я вернулся в Уфу и, честно говоря, собирался сразу идти на тренировку. Но наш генеральный директор Шамиль Газизов обязал меня пройти полный курс диагностики. За две недели в больнице меня изучили полностью. Все параметры были на хорошем уровне, и мне разрешили вернуться к работе.
– Две недели в больнице измотали?
– Под действием успокоительных я так хорошо там отоспался! Давно так сладко не дремал.
– Как выглядело ваше возвращение на тренировку?
– Все были рады, давно меня не видели. Спросили о здоровье, и начали обыденный рабочий день. Я тоже порадовался, что вернулся в команду, в семью.
«Забил семь голов, а меня обвинили в сдаче игры». Эпохальный матч Россия – Мексика
«Высоцкий дал установку: «Макаронщиков надо обыграть». Он знает о нашем футболе все
Фото: facebook.com/Юрий Перескоков; vk.com/ufafc; РИА Новости/Владимир Федоренко, Владимир Песня
Источник:
